Делай, что должен: интервью с зампредом, министром сельского хозяйства

Когда наблюдаешь за общением Алексея Котлячкова с сельскими жителями, понимаешь, что зампред и министр говорит на одном языке и с руководителями хозяйств, и с рядовыми работниками сельхозпредприятий. Впрочем, это не удивительно, в его биографии есть сторочки и инженер-механик совхоза, и директор сельхозпредприятия, и глава аграрного района. Интервью пришлось на день, когда Алексей Алексеевич отмечал 15-летие руководства региональным минсельхозом. Впрочем, именно трансформации отрасли за полтора десятилетия мы и уделили основное внимание.

– Порой складывается ощущение, что за прошедшие полтора-два десятилетия «сельское хозяйство» превратилось в «агробизнес». Изнутри это действительно так?

– Конечно. Меня иногда за это критикуют, что я делаю акцент именно на производстве. Ведь сельский образ жизни — это не только производство сельхозпродукции, это своеобразный уклад, который обязательно нужно учитывать.
Но именно в деловой составляющей произошли очень заметные изменения. Даже если посмотреть на верхушку, на руководителей. Мне приятно видеть этих людей. Опять же, внешняя сторона, это люди, которые ездят на очень хороших машинах. Но это вторично. Первично то, что это очень хорошие специалисты.
На самом деле, на таких людях держится весь тот сельский уклад. Он зависит от того, как они организуют работу хозяйства, смогут ли заставить, да часто нужно заставлять, сотрудников. Именно от профессионализма руководителей зависит зарплата сотрудников. А на зарплате держится и семья, и вся общественная жизнь.
Знаете, сколько сельхозпредприятий развалилось из-за того, что там не было таких вот сильных людей-организаторов.
Аграрное предприятие — это не завод, где все собрано за одним забором. В нашем бизнесе гораздо сложней обеспечить контроль и дисциплину. Любую дисциплину, от обычного выхода к определенному времени, до жесткого соблюдения технологий. А любая дисциплина — это конфликт. Он может не доходить до грубости, но это конфликт. И сила руководителя отражается в его способности выдерживать, постоянно работать в условиях этого противостояния.
Тот кто выдержал, смогли добиться четкого следования технологиям. А конечный экономический результат — прибыль. Те, кто добился дисциплины, могут идти вперед и развивать производство шаг за шагом. И сегодня у нас совершенно другое сельское хозяйство, совершенно другие технологии.
Думаете, почему у нас скот не пасется? Мы можем обеспечивать его кормами круглый год. Это другие гораздо более продуктивные технологии. Кстати, нужно продвигать не технику — тракторы, комбайны, зерносушилки, — а технологии.

– Тем не менее, если посмотреть географически, состоявшиеся хозяйства сконцентрированы в небольшом количестве районов. В чем причина, есть ли предпосылки для распространения позитивных практик?

– Во многом это деление стало следствием еще менталитета прошлой, советской эпохи. Тогда юг области ориентировали на производство зерна. Молоком там занимались постольку поскольку. Конъюнктура изменилась. Наше зерно не может конкурировать с тем, которое производят в центре, в Сибири и на юге страны.
Когда 15 лет назад я пришел в департамент сельского хозяйства, я пытался изменить эту психологию. Объяснить, что нужно делать ставку на животноводство, либо на баланс двух составляющих. Не всегда это получалось. Даже сегодня есть хозяйства, которые крайне скептически относятся к молочной теме.
Сравните. Яранск производит в сутки 4 тонны молока, Белая Холуница — 38 тонн. Мы знаем географию, все бы должно быть наоборот. Но все зависит от людей, которые организуют работу. Буквально на днях были в Шабалинском районе. Многим кажется , что там сельхозпроизводства не осталось, а оно есть и довольно успешное. Подвижки есть во многих районах.
Мы сейчас каждый день производим на 150 тонн молока больше, чем в прошлом году. Это две с половиной железнодорожных цистерны. Одно хозяйство или даже агрохолдинг не могут обеспечить такой прирост. Прирост обеспечивает агробизнес области в целом.

– Как возник большой массив государственных сельхозземель? Существует ли спрос на эту землю со стороны бизнеса?

– Областной массив сельхозземель был создан еще во времена Николая Ивановича Шаклеина. Тогда возникла ситуация, когда после приватизации было очень много держателей земельных паев. Но пай — это не участок земли. Это бумага. Землю нужно еще выделять и межевать. В начале 2000-х собственникам паев начали выставлять налоги, когда начала действовать вторая часть налогового кодекса. Люди стали возмущаться: реальной земли нет, а налоги, пусть и небольшие, приходится платить.
Николай Иванович, тогда принял решение выкупать эти права. Все это приходилось оформлять через суд. Была очень трудоемкая процедура. И эти доли кусками по всей области.
В результате у нас в областной собственности около 250 тыс. га. 60 тыс. га арендуют работающие сельхозпредприятия. Остальную землю мы вполне можем сдать в аренду. Земли есть, но интересантов немного. За эти годы в моем кабинете побывало очень много людей. Да, интересно заниматься бизнесом. Но когда начинаешь объяснять сколько нужно вложить, чтобы создать эффективное в наших условиях хозяйство, энтузиазм сходит на нет.

– Тем не менее есть пример нового инвестора «Нобель-Агро». Насколько я понимаю, потребовались серьезные усилия, чтобы найти земли под этот проект.

– Там вопрос был в том, чтобы их сосредоточить. Для запланированного в проекте стада нужно не менее 8 тыс. га. При этом инвестор выбрали именно Малмыжский район, там у правительства нет в собственности единого массива земли такой площади. Поэтому пришлось скрупулезно работать и с главами районов, и с главами поселений, чтобы собрать цельный массив, выделить и зарегистрировать его.

– В последнее время все чаще даже на высшем уровне поднимается вопрос о производстве органической продукции. Есть ли у нас необходимые для этого технологии?

– Все средства и технологии есть. Нужно только чтобы был рынок, спрос на продукцию по соответствующей цене. При всем прогрессе технологий, продуктивность на органической продукции будет ниже, а многие издержки выше. Поэтому она должна быть дороже, продаваться по более высокой цене. Пока четкого понимания спроса на этом рынке нет, лишь создается нормативная база, которая призвана выделить «органику» в отдельный сегмент.
Будет запрос — производство сможет подстраиваться под требования рынка. Знаете, за что нас ценят на национальном рынке? За то что, у нас все правильно. Например, наше молоко ценится. Международная компания PepsiCo (их российское молочное подразделение Вимм Билль Данн), их представители встречались несколько месяцев назад с губернатором Игорем Владимировичем Васильевым, так и говорят: «Нам не нужно хвалить ваше молоко, мы прекрасно его знаем и закупаем 400 тонн в сутки, оно одно из лучших в России». Главное, что обеспечивает наш молочный сектор — хорошее качество и стабильный, без сезонных колебаний, объем производства. Если сформируется спрос на органическое молоко, будет его производство. Мир к этому идет, и мы тоже придем в свое время.

– А как обстоит ситуация в других секторах? Свиноводстве, птицеводстве?

– Это полупромышленные предприятия. Сейчас мы видим рост производства яйца, рост выпуска свинины. Мясного птицеводства у нас нет. Буквально недавно проезжал мимо Орловской птицефабрики. Очень жаль, что там простаивают модернизированные корпуса.
Производство мяса птицы напрямую зависит от качества и стоимости зерна. Наше зерно не способно, с точки зрения конверсии корма, конкурировать, например, с белгородским. Килограмм зерна оттуда дает больший прирост массы бройлеров. Логично, что у птицефабрик, которые находятся южнее, есть серьезные преимущества по издержкам и себестоимости.

– Все-таки есть ли рыночные перспективы для инвестиций в этих отраслях?

– Если не ограничиваться узкими рамками области, а смотреть действительно на то, как реально работает рынок, то Россия уже обеспечила себя и свининой, и мясом птицы. Сейчас в этих секторах актуальный вопрос — продвижение на экспорт. Насколько я знаю, пока он идет туго. Поэтому развитие этих направлений у в нашей области — это вопрос умений руководителей конкретных предприятий продвигать свою продукцию.
А молока в России в год не хватает примерно 5 млн тонн. Поэтому это направления для нас я и считаю приоритетным. Тем более в области для этого есть и кормовая база, у нас хорошо растут травы, и хороший генетический потенциал стада. Это та основа, на которой можно развивать бизнес.

– Недавно появилась информация об интересной сделке из разряда слияний и поглощения: присоединение Богородского молокозавода к группе «Красного знамени»...

– Слияния и поглощения — это вопрос бизнеса. Я тут ничего не могу сказать. Кто-то из предпринимателей, которые изначально работали исключительно в производстве сельхозпродукции, идут в вертикальную интеграцию. Кто-то считает, что это чрезмерно усложняет работу. Это исключительно выбор бизнеса, видение у каждого свое.

– Тем не менее есть программа по горизонтальной интеграции, по стимулированию поглощения слабых сельхозпредприятий сильными.

– Наша программа по восстановлению работы слабых хозяйств с привлечением сильных дала положительные результаты, но она временно приостановлена. Запрос на государственную финансовую поддержку таких процессов есть. Буквально сегодня несколько руководителей сельхозпредприятий спрашивали меня об этом. В будущем, при улучшении ситуации с бюджетом, мы будем думать над возобновлением финансирования этой программы.

– Приходилось слышать, что слияния, и вообще кооперация в агросекторе идут очень сложно. И причина — отсутствие доверия.

– Это действительно так. Вопрос кооперации очень перспективный. Я сам несколько раз поднимал о разных формах объединения в разных аудиториях и ситуациях. Народ не идет на это. Люди не доверяют друг другу. Это касается производителей любого уровня от крупных и средних предприятий, до личных подсобных хозяйств.
Иногда такое отсутствие доверия объясняют незнанием партнеров. Но в нашем случае это не так. Люди очень хорошо, долгие годы знакомы друг с другом. Тем не менее, не готовы передать контроль кому бы то ни было.
Я это объясняю менталитетом. Для его изменения нужно время. Пока не придет осознания выгод и отсутствия рисков кооперации, ничего не изменится. Для себя я нашел только один инструмент решения таких задач: раз за разом повторять какие-то мысли. Иногда меня спрашивают: «Алексей Алексеевич, как вы не устаете столько лет говорить, повторять одно и тоже?»
А я живу по принципу: вода камень точит. Такие изменения, как в этом случае, требуют времени. Один раз озвучили тему — нет поддержки. Прошло время, вижу определенные психологические изменения у людей, вновь поднимаю вопрос. Весь мир объединяется, и мы к нему обязательно будем возвращаться.

– Алексей Алексеевич, вы уже 15 лет возглавляете министерство сельского хозяйства. В чем причина вашей незаменимости?

– Незаменимых людей не бывает. Их просто не может быть. И поэтому на место Котлячкова тоже можно кого-то найти. Я никогда не стремился к власти. Я по образованию инженер-механик и изначально мне было интересно заниматься именно этим, даже директором совхоза не хотел быть. Но доверяют, значит доверяют. Я просто работаю изо дня в день.