Свидетель эпохи: в Киров приехал крупнейший коллекционер артефактов Серебряного века

По приглашению известного коллекционера Валерия Крепостнова в Киров на прошлой неделе приехал его французский коллега Рене Герра. Этот филолог-славист всю жизнь собирает   книги, картины и личные архивы русских мигрантов первой волны во Франции. Среди них такие имена, ка Иван Бунин, Александр Бенуа, Марина Цветаева. Со многими из них Герра был знаком с детства и сейчас является обладателем крупнейшей в мире коллекции бесценных артефактов Серебряного века.

В Кирове Рене Герра встретился с читателями Герценки и  покорил всех великолепным русским языком, обширными познаниями и неподдельной любовью к России.

Расскажите, как вы познакомились с русским языком и ее культурой?

- Я благодарен судьбе за то, что встретился с русскими на Лазурном берегу в конце 50-х годов. Это были русские первой волны эмиграции, которые привили мне любовь к своей культуре и языку. Но потом, когда в 1966 году я в составе делегации студентов Сорбонны впервые попал в Советский Союз, в страну моих собеседников, то увидел и понял, что полюбил великую культуру страны, которой уже не существовало. Для меня это была трагедия.
Моими русскими собеседниками во Франции были люди из эпохи Серебряного века, современники Чехова, а это особое мышление, особое воспитание, и они были «лишние» для этой новой России, были изгоями. При этом меня всегда поражало то, с каким достоинством эти люди продолжают быть русскими и служить русской культуре. Поэтому я испытывал к ним не только интерес как к блестящим писателям, художникам, но и уважение.

С чего началось коллекционирование?

- Честно говоря, мне не нравится слова «коллекция» или «коллекционер». Я считаю себя собирателем. И, по сути, стал свидетелем целой эпохи.
Собирать книги русских мигрантов я начал в 60-х годах, еще в юном возрасте. Все началась с того, что поэт Юрий Терапиано передал мне свой архив и библиотеку. А в начале 70-х, когда я уже имел неплохую зарплату, помимо книг, многие из которых доставались мне даром и имели личный автограф авторов, я стал собирать картины.
Ни на родине, ни за рубежом, по сути, никому не было дела до  произведений русских эмигрантов. Конечно, в этом была виновата Москва. Здесь была советская власть, и страна, которая идет «в светлое будущее». А там за рубежом — отщепенцы, осколки, которые, как полагали многие, не поняли и не приняли Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Нет, они все поняли. Просто приняли ее по-своему.
В России меня часто спрашивают: «Вы лучший специалист по культурной сфере русской эмиграции?». Отвечу, увы, единственный. А все потому, что эти произведения долгое время были неактуальны, их в буквальном смысле выкидывали в мусор. А я их целенаправленно собирал на протяжении десятилетий.
Сегодня у меня порядка 30 тысяч книг, в ней ядро русской эмигрантской литературы. У меня самое большое собрание русской эмигрантской поэзии в мире — 10 тысяч сборников, многие в нескольких экземплярах.
Значительная часть из них с дарственными надписями: Адамовича — Вейдле, Вейдле — Тарновскому, Тарновского — Вячеславу Иванову, Ходасевича — Бунину или Ремизову.
Так что я не только спасал, но и целенаправленно создавал архивы такого типа. Я вложил в это дело свою душу, потому что понимал, что все это ценно и очень скоро будет востребовано в России как часть русской культуры XX века.

Количество собранных вами книг поражает - 40 тысяч томов, из которых треть с надписями и посвящениями авторов.  На ваш взгляд, какие качества необходимы для собирательства?

- Я считаю, что в собирательстве, как в любом другом занятии, самое важное - быть знатоком. Когда я начал собирать, то вокруг меня уже были рассыпаны сокровища. Помню, в молодости, когда я учился в Институте восточных языков и в Сорбонне, мои учителя-слависты прошли мимо этого потрясающего явления, которым была «русская эмиграция», мимо ее культуры.
Что касается самих качеств, то это, конечно, любовь и, я бы сказал, страсть. Также важно терпение, время и деньги, правда, это не самое главное.

Я знаю, что помимо книг и картин, вы собираете открытки.

- Да, я филокартист со стажем. И собираю в основном открытки, связанные с вашей страной, потому что я хотел создать свою Россию. У меня 50 тысяч открыток, и когда я приезжаю, например, в Казань или Самару, я порой знаю город лучше местных жителей.  К слову, у меня также есть очень неплохая коллекция открыток старой Вятки.

Часто ли к вам поступают предложения о продаже экземпляров из вашего собрания?

- Знаете, я все покупал и собирал не для перепродажи. Я никогда ничего не продаю и не продал, хотя бы потому, что часть из моих собраний это подарки. А их вы не имеете право ни передарить, ни продать.
Конечно, многих интересуют не столько книги или картины, сколько архив русской эмиграции. К примеру, у меня есть около 1000 писем Ремизова. И все это я покупал в Лондоне, Петербурге, Нью-Йорке, Москве.
Интересно, что совсем недавно был продажа книги Ремизова с его личной подписью, которая ушла за 18 тысяч евро. Лично мне таких денег не нужно, они меня не интересуют. Повторюсь, мне важно было спасти наследие русских мигрантов.

У вас такая обширная коллекция. Почему вы ее не выставляете, хотя бы ее часть на всеобщее обозрение?

- Я люблю Россию, здесь много друзей, но и немало завистников, из-за которых в 1995 году пострадало мое собрание. Мне как-то предложили выставить часть экспонатов в старой Третьяковской галерее. Я думал согласиться или нет. На тот момент я много советовался с писателями, искусствоведам. А тогда были лихие 90-е, и многие из них меня отговаривали. Но я все-таки решился, потому что считал своим долгом, чтобы работы художников висели на стенах Третьяковки. Тогда я очень ошибся, в итоге у меня украли 22 работы. И, к слову, это я еще хорошо отделался. Могли бы меня и вовсе убрать. Так что многие меня если не любят, то уважают. Но за все, конечно, нужно платить.

Это единственная причина, по которой ваша коллекция больше никогда не будет выставляться в России?

- Если бы  все прошло «без сучка и задоринки», я, безусловно, решился бы и на другие выставки. При этом интерес был, ко мне поступали предложения из Петербурга, Одессы и других городов.

Скажите, с того времени, удалось ли вернуть хотя бы часть похищенного?

- К сожалению, на сегодняшний день «воз и ныне там». Меня трудно убедить, что работы пропали бесследно, потому что они не могли испариться. Я хочу верить, что картины не попали в частную коллекцию, и что рано или поздно они всплывут.